- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (53) »
за них ручается. Машина уезжает. Его просят в Шатер… Примитивно.
Или так. Сядут они в лодку, выплывут на середину пруда, а он в акваланге поднырнет да потихоньку опрокинет. Глубина, страх, крики о помощи. Тут он явится из глубин и спасет Ирку-губу. Как женщину. Благодарности, знакомства, визит в Шатер… Но уж больно заковыристо.
Чтобы стать брюнетом, полагалось держать волосы в кашице часа три. В чалме-компрессе, в трусах, с полотенцем на плече, расхаживал Леденцов по квартире. А способы проникновения в Шатер бежали в голове кинолентой. Он видел себя страховым агентом, водопроводчиком, тараканоморителем, учителем физкультуры и даже массажистом… Бежали кинолентой и, может быть, поэтому были киношными.
И когда оперативные сюжеты иссякли, липкая чалма надоела и по влажной спине побежали знобкие мурашки, Леденцов вдруг подумал… Эта Ирка — юная девица. Он — молодой человек. Надо лишь подкараулить ее одну и познакомиться просто, что делал он не раз как в розыскных целях, так и в личных.
Леденцов сорвал с головы полотенце и направился к зеркалу — не к маленькому, а в переднюю, к трюмо. Чтобы полюбоваться. Глянув, он непроизвольно перестал дышать и осмотрелся, словно выискивая, кто это еще мог подкрасться к зеркалу…
Там, в трюмо, стоял невероятный человек — с его торсом, в его трусах, но с головой полосатой гиены. Сине-зеленые разводы сбегали с волос на лицо, разукрасив его по-клоунски. Одно ухо изумрудное, макушка цвета индиго…
Он прошелся перед зеркалом, тряхнув цветной прической и пошевелив зеленым ухом…
— О боже!
Леденцов обернулся — в открытых дверях притихла женщина, обессиленная увиденным. Между прочим, ее неуемные волосы, нетронутые никакой краской, отливали теплым огнем.
— Входи, мама, — поторопил Леденцов, безмятежно поскреб индиговую макушку и пошел докрашиваться.
Она настигла его в ванной, не сняв плаща и не сбросив дверного оцепенения.
— Боря, что с тобой?
— А что со мной? — неуверенно удивился Леденцов.
Мать разглядывала полосатую голову. Ему показалось, что ее глаза горят отраженным сине-зеленым светом.
— Зачем… эта клоунада?
— Надоело ходить рыжим.
— Не болтай.
— Хочу сделаться модненьким. Попсовым-мопсовым.
— Боря, ты перестал ходить на работу… Теперь вот это… Что же с тобой?
Понурившись, он прошептал почти испуганно:
— Мама, я влямурился.
— Что?
— Влюбился.
— В кого?
— В девушку, как горный мак.
— Какой горный мак? Скажи толком. Кто она, из какой семьи, как ее звать?..
— Ирка-губа.
3
В конференц-зал сошлось человек триста. Люди жертвовали обеденным перерывом. Петельников знал, что работников объединения «Полимер» привлекло не его ораторское искусство, а тема: «Правопорядок в районе». Впрочем, сильнее интриговали другие слова вестибюльного объявления, выведенные тушью мелко: «Рассказывает старший оперуполномоченный уголовного розыска, капитан В.А. Петельников». Вел встречу заместитель директора по общим вопросам Мирон Алексеевич Желубовский. Фамилия показалась знакомой. Петельников объяснял правовую ситуацию в районе, приводил примеры, делал выводы, вспоминал случаи из личной практики, а фамилия Желубовского вертелась в мозгу неопознанной. И только когда зашла речь о несовершеннолетних, Петельников приостановился посреди фразы и внимательно глянул на усталого и нетерпеливого человека, ведущего собрание. Желубовский, отец Грэга-артиста. Разговор с родителем сам шел в руки — хоть этим помочь Леденцову. Время доклада истекло. Петельников сказал заключающие слова и спрятал в карман незаметную бумажку-планчик. Но истекло время доклада, а не время его встречи с работниками объединения «Полимер». Пошла череда вопросов — скорых, один за другим, как вагоны бегущего поезда. Казалось, люди забыли про работу. Петельников отвечал… Сколько задержал он преступников лично; почему осужденные не отбывают полностью срок наказания; женат ли он; куда ползет кривая преступности; сидят ли в нем бандитские пули; почему их полицейские оснащены черт те чем, а у наших милиционеров одни кургузые «газики»; есть ли любовь в преступном мире; до каких пор не будут приниматься меры к Федьке по фамилии Оридорога с Сердобольской улицы, который торгует самонаваренным едким напитком под названием «Коловорот»; работают ли в уголовном розыске женщины; и все-таки: почему он не женат?.. — Кофе выпьете? — предложил Желубовский, прервавший таки лавину вопросов. — С удовольствием, — тотчас согласился Петельников, потому что хотел и побеседовать, и кофе любил, и не знал, — где и когда еще доведется перекусить. Они прошли в кабинет заместителя директора. Середина просторной комнаты была застлана темно-зеленым ворсистым паласом, и на нем, как на надежном плоту, укрепился полированный стол с телефонами, пара кресел и веселенький торшер, походивший на велосипедное колесо с кистями. Когда же секретарша принесла кофе не в чашечках, а в фаянсовом кофейнике, Петельникову сделалось совсем уютно. — Да, работа у вас опасная, — сказал Желубовский, как бы продолжая встречу в конференц-зале. — Не так для жизни, как для нервов, — уточнил Петельников. — Видимо, трудно с рецидивистами? — Пожалуй, нет. — С убийцами? — И с ними управляемся. — А-а, нелегко с крупными расхитителями? — Мирон Алексеевич, труднее всего с разболтанными подростками. — Неужели они опаснее рецидивистов и убийц? — Убийца редок, а группка непутевых ребят почти в каждом дворе ошивается. Подобные минуты Петельников считал отдыхом. Модный кабинет, торшер, беседа, кофейник… Поэтому он глубже вмялся в эластичное кресло, вытянул ноги и отпил хорошо заваренного кофе. Но Желубовский глянул на часы, не скрывая своей занятости. — Мирон Алексеевич, кстати: как ваш Григорий ведет себя дома? — перешел он к делу. — А что случилось? — Связался с худой компанией… — Чепуха! — оборвал Желубовский. — Вы его с кем-то перепутали. — Как же… Грэг-артист. — Почему Грэг? — Потому что Гриша. — А почему артист? — Потому что поет. — Он поет? — Песни на свои стихи. — И пишет стихи? — И на гитаре играет. — У него есть гитара? Петельников не ответил. Кофе вдруг показался слишком горьким, перенастоянным. Впрочем, на этот бодрящий напиток он грешил зря: кофе за хозяина не в ответе. Но капитану расхотелось говорить с отцом, который не знает, что у сына есть гитара. — Чем же занимается эта худая компания? — Курит, пьет, хулиганит… Почти уголовщиной. — Здесь что-то не так. У нас же- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (53) »